Дядя-Корим часто говорил, что существует два типа людей которые любят путешествовать, что конечно же никак не связано с королевскими налогами, и один из них – циркачи.  Второй тип правда от высказывания к высказыванию почему-то менялся, в зависимости от настроения рассказчика и текущей ситуации, чем регулярно ставил юную Бурбарыш в тупик, как же всего два, если они каждый раз разные? Тогда уж надо говорить, существует три, пять, десять типов которые любят путешествия? Но уточнять было как-то неудобно, дядя говорил с таким чувством. К тому же она подозревала что ответ может оказаться еще одной цитатой в духе «есть два вида багбиров, первые понимают хорошие шутки, а вторые встают и идут разгружать фургон» и предпочитала не рисковать. Как бы то ни было, по первому пункту возражений не возникало никогда, циркачи действительно живут дорогой и Бур сама была тому живым и лохматым подтверждением. Правда, одно дело просто скитаться от города к городу, а совсем другое добровольно идти туда куда Вулхор дроу не гонял. И если раньше багбириха не раздумывая голосовала бы за первое обеими лапами, то в последнее время акценты как-то незаметно сместились ближе ко второму. С тех пор как Вемур уехал в Джер, а они с Эстель отправились на ту злополучную охоту за феями, минуло уже много ночей. Ничтожно мало в масштабах вселенной, конечно, но слишком много для одной зверянки. Людоед все не возвращался и Бур все чаще и острее ощущала что в её жизни недостает чего-то очень важного. Знакомые маршруты и места не приносили радости и деятельна натура обратила свой взор на новые горизонты. Не на Джер, разумеется, упаси Бард, она же обещала батюшке никогда и не при каких обстоятельствах не ехать за ним вдогонку. Куда-нибудь подальше. Или поближе? Да не велика разница. Вот хотя бы и сюда. Ну и что, что сухо, страшно и глухо? Чай не эльфы кисейные, переживем.  Дядюшка Корим был совершенно прав. Циркачи любят путешествовать, а королевские налоги тут совершенно ни при чем.

Как подметил бы бессменный шутник, когда на тебя мчится без малого дюжина тюрбаноголовых бандитов пустыни с саблями наголо, обычно думаешь что-то вроде «да-а-а, похоже, потомки узнают о моём чувстве юмора только из завещания». Ключевым было слово «обычно», ведь необыкновенные люди и мысли имели в равной степени необыкновенные (впрочем, равнозначным было бы и утверждение в духе «у дураков и мысли дурацкие»). Назвать же Тсубаме совершенно обыкновенной было как утверждать, что рис сияет ярче жемчужины. Так, первой мыслью мечницы было ни что иное как: «Лошади налегке, должно быть лагерь неподалёку! Отлично!»

Затем она подхлестнула свою лошадь. И кто тут был настоящим лиходеем?

Что до самих разбойников, они и не подозревали об истинном положении вещей. Ведь очевидно, что любой, кто осмелился мчаться на них во весь опор, на самом деле искал своей смерти! Тсубаме же была несколько иного мнения на этот счёт: чем быстрее она управится, тем раньше укроется от песчаной бури. Случайности же не случайны, но искать причину внезапного буйства стихии у мечницы не было возможности - всадники наконец её настигли (или это она настигла всадников, тут уж с какой стороны посмотреть!) Сверкнуло Копьё Отражений, опустились сабли, ударили хлысты, и всё смешалось. Мгновением после, действо укрыло завесой пыли и песка.

Улыбнулись ли бандитам Небеса, или то было их особенное чувство юмора (вкупе с желанием уберечь детишек от таких сказок на ночь, после которых простыни оказываются как правило испачканными), но трудно отрицать очевидное: как только бедняги поняли, с чем именно столкнулись, и что разбойничают вовсе не они, а очень даже их, наличие непроницаемой стены песка изрядно помогло им в этом самом песке раствориться, словно в тумане. Притом сматывались разбойники в высшей степени усердно, ведь виновница столь неописуемого злодейства не была столь милосердна, чтобы отправить их «задержавшихся» соумышленников прямиком к праотцам.

Но давайте на мгновение вспомним, что среди происходящего было ещё по крайней мере одно действующее лицо. Не будем припоминать ему песочно-буревое лиходейство, а назовём его попросту «Морис». Морис был, безусловно, бывалый путник, знавший много дорог и всю суровость тюрбаноголовых налётчиков. Так вот, опуская много ненужных слов, просто представим себе следующую картину: и тут Морис видит, как из бури вылетает разбойник. Не сам по себе, конечно, а верхом, да и не прямо в Мориса, а так, рядышком. Как раз, чтобы «и разглядеть без труда, и расслышать в деталях», но притом не «саблей - башку с плеч вон». А за ним - ещё один. И ещё.

- «Извини, брат!» - выдаст нежданно один, вращая глазами под стать своей очумевшей от страха лошади, - «Шайтан попутал!» - добавит второй, ни чуточку не лучше первого, - «В другой раз!» - добьёт от души третий. А четвёртый, если таков будет, лишь пуще прежнего подхлестнёт своего скакуна и таинственно - не без нотки зловещего, - промолчит. Так и проскачут без оглядки. И коль даже бессменный шутник приукрасил слова бандитов, так следующее произойдёт как есть: песок взвихрится, затем на миг расступится - словно его отодвинет рукой великана, - и укажет всадницу в лисьей маске со сверкающим копьём; совершенно чётко прозвучит:

- «Будьте добры стоять! Мы не закончили!»

«Значит, буря действительно рукотворная...»

Почему-то именно такой была первая мысль воительницы. Наверное, это делало её плохим человеком. Конечно, встретить Мориса в этом месте было очень неожиданно, ведь издалека Тсубаме приняла его за простого путника, пересекавшего Пустоши в одиночку. И пусть даже этот путник был маленько не в себе, но, во-первых, думать такое было попросту невежливо, а во-вторых, пересекал он эти самые Пустоши, строго говоря, не в одиночку, а вместе с попутчицей в лице мечницы. А уж если они вдвоём двигались в одном и том же направлении, то и расстояние между ними вполне справедливо считать «уважительным»! Впрочем, возвращаясь к сути дела...

Слова менестреля были... горькими. Случайности не случайны, как известно, так и появление мечницы с кличем «мы не закончили!» Морис, по всей видимости, истолковал превратно. Было что-то в фигуре барда такое, что читалось «настороженность», а приспущенный шемаг словно и не для того был, чтобы она могла его - Мориса, - узнать, но чтоб лучше разглядеть воительницу, высмотреть нечто лишь ему известное. По крайней мере так показалось самой Тсубаме. Пыльная круговерть обманчиво притихла; бандиты отошли на второй план. И всё-таки воительница оставалась начеку: быть застигнутой врасплох сейчас было бы по меньшей мере неучтиво.

Мечница потянулась к маске; на едва уловимое мгновение её рука остановилась, это воинское чутьё твердило Тсубаме - она поступает неправильно. Особенности маски защищали её глаза, без неё же они будут уязвимы. Шум бури, вдобавок, делал затруднительным понимание происходящего вокруг. Так, воительница могла разом лишиться сразу двух преимуществ, и это ставило её в невыгодное положение. Если недопонимание между ними с Морисом глубже, чем ей кажется, если дело обернётся схваткой, придётся нелегко. Как бы там ни было, Тсубаме была не из тех, кто отступает перед трудностями, потому она без колебаний решила - будь что будет.

Пренебречь угрозой и снять маску было на порядок легче, чем проглотить горечь обиды. По правде говоря, Тсубаме не винила Мориса в ошибочности опасений на её счёт, ведь он был далеко не первым - «недопонимание» всегда было её бременем. В прошлом она справлялась с ним, обвиняя Небеса, затем человеческую недальновидность, и наконец - самих людей. Всем свойственно ошибаться. Сейчас она понимала, что мир куда сложнее, и что в тяжести своего бремени лежит её вина. Но от понимания легче не становилось. Потому горько ей было прежде всего из-за своей слабости. Порою казалось, что только в мире боевых искусств она могла быть собой.

Временами хочется, чтобы тебя понимали без слов. Просто понимали, и ничего не спрашивали. Но что хорошее из того может выйти, когда зачастую сам себя не понимаешь? Когда собственные желания, мысли, поступки для тебя - загадка? Созерцать собственные мысли интересно - они переменчивые и неповторимые, ускользающие и растворяющиеся, как туман над рекой поутру. Чтобы обдумать и подарить, нужно успеть их запомнить. Если ты этого не хочешь, если не позволишь это сделать, посторонние не должны и не могут тебя задеть. А если позволишь, значит, ты ещё недостаточно силён, чтобы бороться с миром противоречий. Чтобы найти себя.

Похоже, время ещё не пришло.

- «Ты в добром здравии,» - заговорила Тсубаме. Её слова несли мириад оттенков, но она не смела оправдываться. Не без труда мечница развернула своего скакуна так, чтобы отчётливо показать Морису мирные намерения на его счёт. Её конь был боевой породы. Отважный и злонравный, он желал пуститься вслед за бандитами. Те не могли умчаться далеко за такой короткий промежуток времени, но преследовать их в условиях пылевой бури было бы очень неразумно. Потому, раз уж Морис и призвал это буйство стихии, то дальнейшее зависело от него: в руках Тсубаме, Кагеяри могло раздвинуть песочный занавес лишь на малый промежуток времени.

- «Почему бы нам не воспользоваться гостеприимством тех людей? Должно быть, они остановились неподалёку!»

Было немного завидно видеть, с какой лёгкостью Морис управляется с лошадью. Тсубаме догадывалась, что без колдовства тут не обошлось, но в том и суть. То, что в этих землях звали «магией», находило широкое применение: в диковинных летающих кораблях для дальних путешествий; в быту, чтобы делать землю плодородной и собирать пышный урожай; в ремесле, для достижения наилучшего качества; в военное время. Словом, магию использовали всюду. В сравнении с магией, боевые искусства далёкого Востока имели мягко выражаясь незначительную пользу, за исключением того, что следовало из самого названия.

Встречались, конечно, и не-боевые практики, имевшие общую с боевыми искусствами природу, но им себя посвящали единицы (и чаще всего это были по-настоящему выдающиеся люди - другие редко достигали успехов в подобных дисциплинах). Эзотерические техники, учения Тао и секреты Мудрецов также можно было отнести к «не-боевым дисциплинам», но их сложность делала такие вещи малодоступными. Конечно, можно было бы бесконечно спорить о том, что техники далёкого Востока таили в себе необыкновенное могущество (вроде секретов бессмертия, реинкарнации или чего похлеще), но факт оставался фактом:

Нетривиальный инструмент редко решал тривиальные проблемы (без лишнего коллатерального ущерба, вставил бы бессменный шутник). Так и Тсубаме не отказалась бы от магического заклятия, чтобы легче управляться с животными - в её присутствии они имели свойство вести себя... необычно. Порою это приводило к неприятностям. Вот только Владыки Судьбы решили в очередной раз проявить своё особое чувство юмора: практически кто угодно в этих землях мог изучить и использовать простейшие заклинания, а она - нет. Вот и приходилось в походе огонь всякими «взрывами духа» разжигать... По-обычному-то скучно.

Зато коль смог вместо Небеса-пойми-сколько-метрового кратера и вывернутых с корнями деревьев вокруг оставить счастливо разгорающийся костёрчик (или свечу - это вообще высший пилотаж), сразу видно - мастер контроля духа. В особенности обретение такого мастерства стимулировалось протестами желудка каждый раз, когда по глупости взорвал свои последние походные харчи. Или чего похуже (притом - далеко не всегда это «похуже» касалось харчей). Вот только как бы Тсубаме ни была нынче уверена в своём контроле, экспериментировать на рвущемся в погоню коне она всё-таки не решилась. Хотя мысли имелись.

Оттого скакун, вероятно, и утихомирился, что почуял недобрый умысел воительницы. Не раньше, впрочем, как гарцуя поравнялся с лошадью Мориса, пусть и чуть в стороне - Тсубаме не хотела, чтобы напуганное до того животное совсем уж перенервничало. Имела ли тревога дальневосточной странницы основание, или нет - в действительности это не имело значения. Просто она не всегда ладила с животными, и знала об этом. Так или иначе, в эти самые мгновения Тсубаме чему-то улыбалась, но взметнувшиеся длинные волосы мешали понять её настоящее настроение. Постороннему эта улыбка могла бы показаться грустной.

Наверное, стоило завести какой-то разговор. Но воительница молчала. Ей казалось - всё, что она могла сказать, было надменным и бестактным.

Двое всадников и бескрайние Пустоши вокруг. Казалось бы - сплошная романтика, даже если сделать поправку на то, что Пустоши известны как Демонические, и ныне в них, волею одного бродяги, ещё и царила песчаная буря: пускай ветер и поутих, но пройдёт ещё немало времени, прежде чем осядут поднятые им пески. Нет, возвышенного настроя и прочих восторженностей там не водилось. Зато было молчание, притом какое-то необъяснимое чувство склоняло бессменного шутника к тому, чтобы описать это молчание словом «гнетущее». И дело тут не в том, что всадникам было абсолютно нечем друг с другом поделиться.

По крайней мере такого нельзя было сказать о Тсубаме: уж если бы и подвернулась возможность завязать разговор... Впрочем, речь не о том, да и без толку тревожиться о том, что вне твоей власти, как говорили порой мудрецы далёкого и непостижимого Востока. Ни к чему и толковать о немногословном путешествии (разве что читателю сильно нездоровится, как осмелится предположить бессменный шутник). Так, что было от момента встречи путников и до самого лагеря разбойников - страницы пыльного дневника. Однажды, быть может, их кто-нибудь и прочтёт, но сейчас время для другой истории: о том, что было после.

А после было...

Пылевые бури в Демонических Пустошах случаются нередко. А если и было в этой конкретной что-то совсем уж из ряда вон выходящее, то у разбойников не было возможности знать о том наверняка. Но грабители были опытными людьми: с опасностями Пустошей они были неплохо знакомы, а потому и приближение всадников, пусть и скрытых бурей, не осталось незамеченным. И хотя невеликое число конных насторожило бандитов, к произошедшему далее они оказались не готовы: песочный занавес без всякого предупреждения картинно расступился, и из «глаза бури» на разбойничий лагерь обрушилась пара путников.

Счёт открылся вместе с первым попавшимся бандитом: он оказался на пути лошадей, и в этом противостоянии ему не было суждено победить. Проще говоря, его сбили к чёртовой бабушке (скорее всего виновником этого «дорожного происшествия» был конь Тсубаме - этот по-злодейски счастливо пёр как мамонт). Несчастного не затоптали насмерть только потому, что удача повернулась к нему не совсем уж задом - бесчувственный разбойник полетел кубарем и снёс собой одно из расставленных его товарищами укрытий от песка. Тут-то остальные и вышли из оцепенения: сумасшедшие сумасшедшими, а брата в обиду - ни-ни!

За менестреля Тсубаме сильно не переживала - он был умелый воин, как показал ей их недавний поединок, и ожидать от него меньшего было бы попросту неуважительно, - но и не расслаблялась. Поэтому когда в её сторону полетел аркан - бандиты не церемонились, и привилегий прохлаждаться в седле не давали, - воительница кувыркнулась с лошади в пыль, и практически в то же мгновение оказалась на ногах перед ринувшимся было к ней разбойником. Падать из седла Тсубаме умела правильно - без вреда для себя, уж этому-то она научилась в своё время (хоть на что-то её непростые отношения с животными сгодились).

Ударить воительницу саблей бандит не успел: его запястье перехватили и с неожиданной силой крутанули. Мир для него перевернулся, затем и вовсе наступила темнота - об землю мужчину приложили так, что поднялось целое облако пыли. Это Тсубаме его так «перевернула», но на том не остановилась: из низкой стойки ударила вперёд древком копья, прямо в солнечное сплетение спешившего к своему товарищу разбойника. Беднягу опрокинуло навзничь, больше он не поднимался. Скороговорка, вспышка - саблю нападающего сбоку разрезает напрочь, мужчина теряет равновесие и его челюсть знакомится с древком копья.

Разворот. Копьё зачёрпывает земли и она летит в лицо другого бандита. Он инстинктивно заслоняется и пропускает момент, когда его оружие отводят в сторону. Тсубаме делает маленький шаг вперёд; с виду лёгкое касание открытой ладонью в грудь отправляет очередного разбойника в нокаут. Внезапно - стрела. Мечница в самый последний момент уводит голову в сторону, и... стрела оказывается зажатой в свободной руке. Немного поторопилась - давно такого не было. Порезала ладонь. Капелька крови бежит по древку стрелы. Впрочем, незадачливый стрелок этого не видит - пребывает в глубоком шоке, забывает обо всём.

Ловит запущенную со всей дури, пинком, рукоять разрезанной немного ранее сабли прямиком в жбан, валится навзничь. Бессменный шутник не упустил бы возможность подметить - «за неимением верного кольта, для «застрелить тюрбаноголового фраера» сгодятся и сабли огрызок, и духовной силушки прорва». Но жизнь гад-стрелок таки подпортил - особенно своему товарищу, в чьём колене треклятая стрела и оказывается в следующий миг. Треск, так ломается её древко у наконечника. Бросок. Воющий от боли разбойник валится на землю и хрясь! Это обломанное древко злосчастной стрелы пробивает бандитскую длань.

Пока вопли стремятся к своему апогею, воительница поднимается чтобы окинуть взглядом происходящее. Успевает отметить - похоже, Морису помощь не требуется. Грохот. Что-то с большой силой ударяет Тсубаме в ногу и она падает на колено - главный дал о себе знать. Ястребиное лицо, цепкий взгляд, чёрные как уголь глаза. В его руке - трофейный пистолет, ствол дымится. Промазал, подобрался недостаточно близко. Явно целился не в ноги. Что такое пистолет, мечница, конечно, не знает - сталкивается впервые, но догадывается: штука сродни колдовскому жезлу, опасная. Ястребиная морда сходу понимает - дело дрянь.

Рехнувшаяся баба раскидала его парней как птенцов (как она Солимру звезданула промеж моргал рукояткой сабли - это надо было видеть), и просто уйти она не даст. Повернёшься к такой спиной - так она и отоварит его, молодого и красивого, копьём. Со всей своей шайтанской дури. Потому бандитский главарь и решил сыграть ва-банк: заменить кристалл пистолета да шарахнуть промеж... святые пески! Как она вообще видит через эту маску?! Ястребиная морда не учёл только одного (да он и не мог знать, попросту интуиция подвела): зря он подобрался так близко. Воительница смекнула, что кристалл - штука важная, и...

- «Вяжи, Кагеяри!» - ба-бах!

[NIC]Реберн Танштайн[/NIC][STA]Почти Трезвая Руна[/STA][AVA]http://storage7.static.itmages.ru/i/17/0915/h_1505496758_5676446_668e27c4db.jpg[/AVA]

Даин бранился, вертел в руках свою колдовскую хреновину, снова бранился, поливал башку водой из фляжки-колодца. Реберн молча шагал за ним. Он задолбался браниться. Задолбался потеть. Задолбался вычёсывать песок из гривы и бороды, выскабливать из-под рубахи и вытряхивать из исподнего. Задолбался вязнуть в песке – хоть подошвы гномьих сапог и были широки, да сам гном был вельми увесист, а сучий песок – поверхность страшно ненадёжная. Хуже, наверное, только вода. Только вот по воде Рейб ходить и не пытался. А вот искупаться было бы очень даже неплохо. Время от времени он забывал, на кой ляд они вообще сюда припёрлись. Надо бы спросить ещё разок…
Стиснув пальцы на переданной фляге, он остановился, чтоб сделать глоток посолиднее, а то с пересохшим горлом говорилось паршиво, и вдруг замер, уставившись вперёд с горловиной сосуда у рта. Не надо быть бедуином, чтобы опознать впереди песчаную бурю. Несколько смущал тот факт, что ну вот только что её там не было.
- Сучий песок! – недовольно прогудел воитель, после чего всё-таки глотнул воды, перевернув флягу особым, обиженным манером. Затем, по примеру товарища, обильно полил хуфию, залил под ворот кольчуги. Панцирь он давно уже на себе не таскал – чтоб не изжариться заживо, да и тяжёлую секиру тоже… К счастью, зверюга Даина пёрла всё без возражений, пока позволял расчётный предел грузоподъёмности, и жрать лишний раз не просила. При себе он оставил только кинжал да топорик на поясе. Ежели ещё какие голодранцы подвалят, нацепить шлем да взять секиру он уж точно успеет.
- Гх-гх! – Рейб снова присосался к «колодцу» и поперхнулся, когда эриль изрёк сакраментальное «Нам туда». Кашлянул, сплюнул. Нахмурился, поглядел.
- Туда – это… туда?
В голосе его энтузиазма было не больше. Нет, конечно, надрать кому-то задницу было неплохим разнообразием  посреди этой бесконечной вереницы тягот и страданий, даже притом, что на песке сражалось совсем не так здорово, как на нормальной твёрдой земле. Но туда – это ж... в бурю?
- В бурю? – повторил Бурый уже вслух. – Эриль, да не перегрелся ль ты на солнышке? Едрить его в коромысло.
Ругательства уже даже намёка на облегчение не приносили. Гном насупился.
- Слышь, а эта твоя штука не по прямой ли дорогу указывает? Может, обойдём, а?

- Налезет, а то, - буркнул Рейб, забирая шлем. – У тебя ж башня как кабестан.
«То-то в ней иногда такая большая шняга появляется», - деликатно добавил он уже в мыслях, натягивая шлем на голову. По размеру, вроде, подходит – плюс-минус сопля. Это хорошо. Будь маловат али великоват – снял бы да свои очки надел, лучше уж обзор ухудшить, чем в ближнюю схватку вступать с неподходящим шлемом. Ну, наверное. Тут, в пустыне этой хаккарской, он сомневался втрое чаще.
С панцирем возиться гном так и не стал – ну его, только по подвижности вдарит, а у этих бедуинов голожопых всё равно оружия нормального не водится, чтоб гномью кольчугу разрубить. А вот щит на спину повесил. Потом, опустив секиру к ноге, хлебнул ещё воды из «колодца», брызнул скромненько за шиворот. Всё-таки не вполне он ещё привык к этому колдунству, опасался втуне, что вот-вот сейчас как раз на нём водичка-то и закончится. Потому, собственно, архар и пёр в нагрузку ещё один мех с водичкой и крохотным ледяным кристаллом внтури. Бережёный сам себя бережёт.
- Ну, пошёл я, - протянул храбрый воитель как-то не слишком уверенно, положил фляжку товарищу под колено, поковылял прочь.
- С землёй гном сладит, ага. Тока я тут земли нормальной не вижу. Один песок су…
Прервавшись на полуслове, он плюнул в сторону и захлопнул пасть во избежание дальнейшего нажирания грязепылевыми потоками. Ух он отметелит… их. Кого-нибудь. Реберн поймал себя на мысли, что только теперь задумался о том, что за дичь там впереди творится. Великанша приключений на свой большой зад нашла? Ну, это-то можно понять, задница - она такая. Но буря-то откуда взялась? Пять минут назад всё хорошо было… Ну, как хорошо. Погода была в пределах поля допуска средней дерьмовости. А тут вдруг это.
Неужто ворожба?
Пальцы гнома сильнее сжались на древке секиры, гладкое твёрдое дерево и полосы оплёток чувствовались даже сквозь перчатки – одно из самых знакомых и милых чувств, что он мог сейчас припомнить. Далеко он уже не видел, не слышал, да и шагать стало тяжелее. Сложно сказать, благодаря шлему ли, или просто потому, что до бури-то он ещё и не дошёл. Но если так, то не беда – дойдёт ещё. Чтобы сбить гнома, упрямо прущего к цели, нужно что-то покруче пустынной отрыжки.
[NIC]Реберн Танштайн[/NIC][STA]Почти Трезвая Руна[/STA][AVA]http://storage7.static.itmages.ru/i/17/0915/h_1505496758_5676446_668e27c4db.jpg[/AVA]

Отредактировано Релеменилъ (20.09.2017 16:47)

Эстель не знала, что она тут делала. Она ненавидит пустыни, она ненавидит демонов, в конце концов, она месяц как едва-едва сбежала от людского, мать его, короля! За ней по пятам гналась инквизиция, не смотря на небольшое содействие от той же проклятой богами королевской семьи, на отпрыска которой она еще и имеет несчастье работать. Ну… Если говорить честно, то и отстали от неё сразу после того как она пересекла границу. Для того чтобы угодить в лапы к слащавым эльфам! От тошнотворной куртуазности которых не осталось и следа. Серьезно, что с этими ушастыми? Бедолага полудемон будто к церберам Мортис угодила, настолько «теплый» прием её ждал. Откуда же ей было знать о войне, перевороте, очагах революции и марширующих армиях дроу по священной земле Сильветтары? Естественно, в положение ублюдка Бездны никто и никогда не хотел входить, а потому всё окончилось легкой прелюдией в виде выдворения обратно в грёбанный Альтанар.
С загребущими лапами отцов Божьих удалось разминуться исключительно благодаря парочке артефактов, последней порции зелья и простому везению. Переход через горы так же полыхал весельем. Сотни беженцев следовали по тому же маршруту. А голова каждого из них стоила десяток золотых и, конечно же, привлекала охотников определенного рода. Даже сейчас, даже в эту воистину несладкую для полудемонов пору их преувеличенная и дурная слава сыграла с ними очередную горькую шутку! На облавы люди шли подготовленным, возможно, даже чрезмерно. В этот период, в этой местности не сыскать было одиночку-наемника. Все сколачивались в более-менее значительные отряды, да еще и на удивление слаженно продвигались вперед, в надежде перехватить желанную добычу до пересечения границ Кхазад-дара.
В выборе между болотами Гурубаши, где тебе обещают защиту, кров, гражданство и долиной Лир – этим бывшим когда-то лакомым куском земли, ныне утопающим в крови нескончаемых сражений - Эстель конечно же выбирает последнее. Просто потому что. Её страхи, усталость и кусок стали, висящий за спиной, вопили о том, что предложение зеленокожих – это ловушка. Что стоит только той блеклой тени Большого Меча получить достаточное количество полукровок, как их немедленно продадут на смерть. Долина Лир… Стоит ли упоминать об армии дроу? Кажется Эстель уже не знала кого ненавидеть, насколько сильно, и до каких высот дойдет её расизм. Это определенно был тяжелый месяц. Возможно, даже самый тяжелый из пережитых.
И вот, наемница устало бредет по пустошам. Без денег, с последней флягой воды, с крохами безвкусной еды, но безумно и счастливо улыбаясь. Тишина и спокойствие.

Помимо перечисленных факторов  облегчение и следующее за ним радужное настроение наемницы так же поддерживало молчание за спиной. Во-первых, Алуку-Хаст вдоволь напился крови созданий Бездны за последние дни переходов. Во-вторых он не любил беседовать в ножнах. Только когда ему становилось слишком скучно или казалось, что очередная порция раздраженного рычания пойдет хозяйке на пользу. Хозяйка… Пигалице определенно следовало умертвить еще немало существ, перенести немыслимо испытаний, набравшись опыта, ранений и травм, для того чтобы в её безмозглой головушке появились крохотные зачатки мудрости, необходимой для управления им, а в руках появилась сила, которой он хотел бы подчиняться. А пока это так. Отрыжка Бездны. Даже не чистокровная.
- Не смей сворачивать! Куда ты…
- Заткнись. – лаконично донеслось от полукровки.
- Я чувствую там скопле…
- Заткнись.
Монотонность голоса явно говорила о въевшейся привычки ответа. Ну, ничего. Демон умел убеждать.

Штрих, еще. Нанесены последние детали. Даин проводит рукой по надписи, и руны блекло вспыхивают, откликаясь своему создателю. Времени было в обрез, и так эриль возился с простенькой магией столько времени, что нормальный маг успел бы развеять заклинание, наложить его снова и опять развеять. Но зато... Зато... А, ладно!
Сын Навна размахивается и изо всех сил бросает в крутящиеся столбы песка свою палочку. Закручивая ее запястьем, чтобы дальше полетела, стало быть. Вслед несется рев Даина, гном отплевывается от пыли и пытается перекричать ветер:
- Ролиг винд! (Усмирить ветер!) Подавись!!!
Кажется, немного светлеет. Видать, сработало.
- Ну теперь вам скйеден (грубое название женского полового орнана)! - зло цедит подгорный житель. Непонятно, кстати, кого он имеет ввиду. Песчинки? Просто злость, скопившаяся от непогоды и проклятых пустошей, ищет себе выход.
Он отцепляет от своего барана груз, благо его так много, что вряд ли кто утащит. Влезает на архара сам.
- Йос, Коббербрин, йос! (Но, Медный лоб, но!)
Дернув головой, как после глубокого сна, странный скакун приходит в движение. Надо сказать, эффектного появления не получилось. Баран неплохо чувствовал себя на каменистых тропках родных гор эриля. Но в песках вяз, загребал ногами и двигался навряд быстрее пешего Реберна. Единственный плюс - некоторая прибавка к росту сына Навна. Видимость пока еще не очень, и он правит, как ему кажется, на крупную фигуру Танштайна. Голова Даина и его лицо до глаз опять скрыты тряпкой. В руках - меч и щит.
- Дёд, тиспер! (Смерть, суки!)

Отредактировано Даин (22.09.2017 20:52)

- Всё веселье и без меня!
Перед Бурбарыш буквально из ниоткуда появляется знакомая фигура.  Броня плоти матово отливает оттенками красного;  небрежно собранная копна алых с вкраплениями серебра волос слегка колышется от уловимых остатков сотворенной ранее бури; хвост хлещет по земле, выдавая возбуждение обладательницы. Алые глаза с легким прищуром разглядывают будущих противников, а на губах играет кривая, слегка отдающая безумием улыбка. Крепко удерживая  обеими руками угольный клинок наотмашь, полудемон замерла спиной к зверянке, готовясь защищать подругу.
Эстель не собиралась ввязываться в потасовку, несмотря на увещевания одного мерзкого демона, особенно после красочно представленных возможностей некоторых из участников. То, что видела полукровка далеко не всё, было даже хуже, зато давало достаточно простора для воображения. Вместо драки, наемница намеревалась воспользоваться суматохой, проникнуть в лагерь и пополнить запасы провианта. И если с пищей дела в Пустошах обстояли еще более-менее, особенно для её неприхотливых вкусовых рецепторов, то вот вода была слишком ценной и редкой добычей, чтоб упускать целый лагерь, оставленный без присмотра. Вещмешок, плащ и ножны были брошены за ближайшим валуном – в подобной вылазке они лишь будут мешаться. Алуку-Хаст, предполагавший у хозяйки иные намерения, согласился не выдавать её присутствия. Сжав кулон в кулаке, невидимая девушка перебежками двинулась к месту побоища.
Взрыв спутал все планы наемницы. Обнаружив в пленнице Бурбарыш, Эстель не смогла заставить себя просто уйти, зная, что не сможет простить себе этого. Кроме того она была должна. Не зверянке, но её отцу. Странный юмор случая не раз сталкивал её с ними обоими, и девушка знала, что ей еще придется посмотреть в глаза огра.
Мысленно она назвала их чудищами. Не может называться иначе тот, кто так играючи уничтожает отряды бедуинов, обитающих в треклятых Демонических Пустошах. Девица, припорошенный пылью маг и пара гномов. Боги, у неё нет ни шанса. Застывшая рука на мгновение ослабила хватку на рукояти. Подбросив в воздух сверкнувшее на солнце кольцо, наемница поймала его хвостом и протянула за спину Бур, всё еще не смея отвести глаз от чудищ.
- Надень это и как только представится возможность – беги.
Задержать противников она уж точно сумеет.

[NIC]Реберн Танштайн[/NIC][STA]Хренов миротворец[/STA][AVA]http://storage7.static.itmages.ru/i/17/0915/h_1505496758_5676446_668e27c4db.jpg[/AVA]
Реберн с трудом удержался от того, чтобы облизнуть губы (а ну как придётся через мгновение броситься в драку – ещё откусишь язык ненароком), пошевелил сомкнутыми на древке пальцами, позыркал в сторону то одного, то другого противника. Много длинных – могло бы быть не очень хорошо для одного воина, пусть даже гнома, но их всё же двое… И один – «кавалерист класса дредноут», так сказать.
И, насколько гном понимал расклад, все эти длинные не были заодно – это было лучше всего, но это нужно было уметь использовать. Он не просто тупоголовый топором махатель, он ещё и тактик, а хороший тактик понимает, какое развитие событий желательно, а какому лучше бы пойти в Бездну. Длинные перессорятся, передерутся и поубивают друг друга, пока они спасают багбирскую дылду от случайного удара – это правильный исход. Длинные объединяются против них – это плохой, неправильный исход.
Тут Бурый отметил ещё одну цель в поле зрения – эта, походу, была полудемон. И хрен бы с ним, в общем-то, но этот полудемон, язви его в душу, был прямо рядом с целью, чуть ли не обнимал её! Это задевало Реберна, подписавшегося на работу со спасением великанши, за живое и профессиональное.
- Слышьты! – рявкнул он, ткнув пальцем-сосиской в сторону заговорщической пары «Эстель-Бурбарыш», обращаясь, само собой разумеется, к девице с мечом. – Тока тронь багбира – и познаешь священный кхаззурский гнев!
Рейб качнул головой, окидывая взором остальных длинных и наскоро обдумывая, как он, будучи не только бравым воякой, но ещё и мастером слова, может обратить ситуацию к Правильному исходу.
- Мы – всеэниринская лига защиты багбиров! – житейская смекалка разбежалась и сиганула в пропасть, быстро-быстро размахивая толстыми ручищами. – Ваще, хоть кто тронет багбира – получит крепких гномских звездюлей!
Сделав ненадолго паузу, чтобы быстренько оценить произведённый эффект, оратор добавил, ибо спохватился в последний момент:
- А так-то месите друг друга на здоровье, нам до кузни. Отдайте багбира да мы свалим.
Гном твёрдо стоял на песке (насколько слово «твёрдо» тут вообще было употребимо), сжимал секиру обеими руками и грозно зыркал то на одного, то на другого длинного; на Даина он не озирался, но был уверен, что тот проделывает что-то в таком же духе, ну, или, может быть, показывает из седла какую-нибудь волосатую конечность устрашения ради. Пущай все сразу усекут - они сюда не скоморошить приехали, так что лучше бы им всем сразу согласиться, что да, багбира лучше отдать. И пусть эта троица свалит отсюда и не мешает доброй поножовщине.

Отредактировано Релеменилъ (27.09.2017 13:11)

Обычно, когда пялишься на чужие ноги - это проблема. Но рассуждать можно по-всякому. Предположим, речь о женских ножках, а вы - мужчина. Тогда всё более-менее объяснимо. Конечно, найдутся те, кто скажет что-то дурное в ваш адрес, ну вроде «хватит пялиться на мои ноги, засранец!» Это нормально. Вы - здоровый мужчина. Разве что фетишист, но это один из частных случаев. Не будем о них. Всё несколько менее тривиально когда речь о женских ножках, и вы - тоже женщина. С одной стороны, достаточно объяснения вроде «вы - модница, и всего-то оцениваете недостатки чужого вкуса» или вроде того. Ну а с другой...

...порою ситуация не требует объяснений. Например, когда чужие ноги это скорее руки. Попытайтесь вспомнить, сколько раз при вас кого-либо упрекали в разглядывании чужих рук. То-то же. Речь, конечно, о полудемонице. «Но постой!» - возмутится кто-то, - «А как же хвост?! Почему бы не пялиться на хвост?» Чертовски хороший вопрос. Возможно, потому, что там, откуда вы родом, хвосты - не такое уж и редкое зрелище. Или оттого, что у вас самих есть хвост. Или мог бы быть, если бы вы того пожелали. И так, среди всех этих многословных и притянутых за уши рефлексий о чужих ножках, константой было лишь одно:

Тсубаме основательно залипла за ноги полудемоницы. Не то чтобы мечница не видела чего-то такого прежде, вовсе нет - у хенгейокаев далёкого и непостижимого Востока и не такое увидишь. Просто каким-то совершенно необъяснимым образом это зрелище помогало сконцентрироваться на мысли о том, что таких вот обладателей необыкновенных ножек в округе может оказаться больше, чем одна штука, и они не спешат давать о себе знать. Полезная всё-таки вещь - невидимость. Но не тогда, когда она может поспособствовать твоему же летальному исходу от аллергии на переизбыток колюще-режущих предметов в организме.

Полезной была и лисья маска, ведь она не только сохраняла ясность мысли, но и скрывала беззастенчивое разглядывание окружающих. Хотя от звона в ушах она всё же не спасала. Но и сплошной пантомимой происходящее для Тсубаме тоже не было: какие-то слова она улавливала, кое-где ей приходилось читать по губам, а некоторые жесты так и вовсе говорили сами за себя. Вот, к примеру, Морис: обалдел от взрыва (извиниться потом, что ли?) и нарочито избегает смотреть на хвостатую, будто украл её первый поцелуй и теперь боится, что его узнают и отколошматят на виду у всех присутствующих. Вообще-то, не исключено.

Знает ведь небось, что за зверь. Не потому ли переводит стрелки и напоминает уже гномам о гостеприимстве? Кстати о нём, восточном... Тут-то мечница и садится, прямиком на распростёртого лицом вниз тюрбаноголового. Ноге - отдых, бандиту - напоминание, что изображать пустынную личинку человека и по-тихому сваливать ползком - затея так себе. Не то чтобы дальневосточная странница весила столько, чтобы действительно воспрепятствовать разбойнику, нет! Совсем нет. Просто взятый обратным хватом и приставленный к шее меч заставил его серьёзно задуматься о своём поведении. Копьё она закинула себе на плечо.

Таким образом мечница как будто приглашала напасть на неё со спины: «милости прошу в мою гостеприимную западню!» Но виду не подавала, сидела со спокойным достоинством тай-сёгуна, разве что руки в колени не упирала, заняты были. Что касательно краснолюдов, один строит страшные рожи и чуть что хитро зыркает по сторонам: явно пакость какую удумал. Трижды поминает багбиров и обещает звездюлей - типичный гном. Второй помогает тюрбаноголовому бедняге окунуться в царство сновидений. Отчаянный бандит, видимо, решил, что на стальном баране далеко уедет. Не на баране, но отъехал он фундаментально.

Занимательно следующее: краснолюд подымает руку, представляется. Тут и воительница решила - довольно пантомимы. Усилием воли - пусть и на время, - уняла она боль в ноге и звон в ушах. Не пьянствовать же целебными микстурами по-хамски, у всех на виду? В общем, имя краснолюда мечница не без труда расслышала, и даже кивнула ему, важно, мол, признаю тебя, мастер гном, будь как дома в моём разбойничьем лагере с побитыми разбойниками, раз своего имени не утаил ты предо мною. А что? Вообще-то это были её земли. Так что имела полное право не только важничать, но и карать разбой как посчитает нужным.

Но сама Тсубаме представиться не успела: гном объявил об их с товарищем-хитрюгой намерениях и назвал знакомое ей имя. Дальше её накрыло сразу несколькими откровениями. Первое - случайности не случайны, и ей не показалось; ряженный багбир действительно Бурбарыш. Второе: надо было всё-таки надеть доспехи. И третье - краснолюды иногда охотились за чудищами в поисках славы (и прочего). А всадник ещё и «шпору» достал. Неужто контракт? Могло ли статься, что гномы эти - всамделишные охотники за головами? Если так оно и было... Воительница недобро прищурилась. Впрочем, за маской того не разглядеть.

«Ну что с неё взять?» - сказал бы бессменный шутник, - «Бабахом контуженный параноик!»

Определённо, Тсубаме знала только одного багбира, способного настолько исковеркать её имя, и только одного короля, негораздого потрудиться выговорить больше первого его слога. Это притом, что оно не сокращалось, не склонялось, а его значение полностью раскрывалось Речью Солнца и Луны. Должно было, как бы там ни было. Поэтому мечница начинала сомневаться в том, что её Речь вообще работала как полагалось. Она пользовалась диалектом Шидзумэ и её понимали, не говоря уже о том, что сама дальневосточная странница улавливала смысл сказанного на, к примеру, аль-шанкре. Неужели что-то успело измениться?

В любом случае, сейчас это не имело значения. Что не давало покоя, так это намерения гномов. Если они не собирались вредить «дочери огра», тогда что планировали делать дальше? День был на исходе, вот-вот на Пустоши опустятся сумерки - куда им идти? Выглядели краснолюды не шибко дружелюбно, проще говоря с «наземниками» они делить лагерь скорее всего не собирались. Тут было о чём поразмыслить. Но, как говорят, под лежачий камень вода не течёт. Поэтому в ответ на имени коверканье воительница козырнула Бурбарыш «от копья» - двумя пальцами, - и как ни в чём не бывало выдала добивающее ситуацию:

- «Давно не виделись, Бурбарыш. Как поживаете?» - не хватало только «Йо!» в начале фразы. Ну, краснолюды, дерзайте...

Завозился какой-то то ли куль, ту ли сверток, то ли тюк сена за спиной демонетки. Впрочем, хозяйка брони плоти быстро отвлекла гнома от этого движения.
- Бурбарыш находится под моей защитой!
- Да... - задумчиво произнес эриль.
- Бурбарыш, точно, он так сказал, - затем его взгляд впился в глаза Эстель. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
- Какой защитой, тварь пустошей? - в голосе клокотала злоба. Охлажденная, успокоенная вкрадчивой речью Мориса, неистовая натура сына Даина снова кипела. Пустая рука, символ мира опустилась на луку седла архара. Гном, впрочем, не погнал своего скакуна вперед. В местных песках Коббербрин был плохим подспорьем, поэтому эриль решил биться пешим. Тем более он... Но не будем забегать вперед. Подземный житель стал медленно, боком описывать круг вокруг защитницы багбира. При этом он ни на секунду не отводил взгляда от глаз демонетки. Медленно, крадучись, переставлял ноги, с каждым шагом проверяя под собой почву на предмет устойчивости. "Тут рыхло. Тут осыпается. Тут тоже. Тут... Да, вот тут хорошо." Гном застыл где-то метрах в шагах пятнадцати от Эстель, несколько присел, пригнулся, весь уйдя за щит. Словно готовился к нападению противницы, а не сам собирался атаковать.
Но оставим на время наш назревающий конфликт посреди разгромленного лагеря. Отодвинемся от него на несколько сотен шагов. Именно на таком расстоянии песчаная буря полуэльфа застала еще один отряд кочевников. Как и те, что атаковали Ши и его спутника, эти всадники рыскали вдоль тропы, надеясь на поживу. К их несчастью, ожидаемый ими богатый караван где-то задержался, что вынудило аборигенов вернуться в свой бивак с пустыми руками. По пути домой их застала магия Мориса. Прижала к земле, заставила остановится и молить всех богов о милости. Но потом пришел молодец-Даин, да и полуэльф перестал поддерживать свою волшбу. Ветер стремительно стихал, привыкшие к полевым бурям своей Родины головорезы уже могла продолжить путь. И тут вдруг шумовые эффекты от Ши и пистолета. Всадники понеслись, как вихрь, их кони, в отличие от стального барана, прекрасно преодолевали пески. Уже на подъезде налетчики разглядели, что их лагерь разворошен, как осиное гнездо при травле. Заблистали изогнутые клинки и, что намного хуже, появились арканы.
Вот так и получилось, что когда эриль уже был готов бросится на демонетку, на шею ему легла петля из верблюжьего волоса. Еще одна ухватила десницу. Третья легла поверх первой. Кочевники не спешили вступать в бой, они предпочли бы захватить всех присутствующих живьем.
Подъехало не меньше дюжины всадников. Трое из них уже занялись Даином. Тот выпустил безжизненно повисший меч, уронил щит. Да, гном был здоров, как бык. Но трое лошадей тянули его в разные стороны, удушая петлями и не позволяя использовать оружие. И без того красный от жары подземный житель стал просто багровым. Глаза его вывалились. С трудом он ухватил правой рукой одну веревку, левой две и...
Вы когда-нибудь видели, как взлетает вверх снаряд, выброшенный требюше? Гном прыгнул. Взвился в воздух, как гномья же ракета. Всадники, что кружили вокруг него, были люди опытные. Они крепко держались на своих скакунах, и при всем желании эриль не мог спешить их, дергая вниз или вбок. Но рывок вверх просто повыдергивал кочевников из седел, как морковь с грядки. Полет длиннобородого был недолог. Поднявшись на высоту где-то четырех своих ростов, он рухнул вниз, увлекая своих незадачливых пленительей. Посмотрим, каковы вы теперь, без своих лошадей!
[indent=0.7,1]
Сапожки-попрыгожки!

Отредактировано Даин (02.10.2017 17:01)